Дом на Меже. Часть вторая. Баронский Парк. Глава 7

7. Барон

Едва проснувшись, я рванул обратно в Баронский Парк.

Зря, конечно. Тишь да гладь, весь город пустой, кроме знакомых бабулек, успевших помереть в последние годы. Так и торгуют у вокзала яблоками и осенними цветами, так и сидят на перевёрнутых ящиках. С одной из них я заговариваю о парковых райских яблочках. Как называются, китайка, не? У неё банка компота из них. Странно щурится, подозрительно… Да и товарки её не лучше. Будто я власть над ними имею.

На Ярика так не косятся. Его бабки смородиной угощали, красной, чёрной. Ярика они жалеют, привечают. Он, как запойный алкаш, на станции неделями пропадает. Там и автобусное кольцо возле почты. Кому сказать: ждёт, что первая семья вдруг его ищет. Ок, жди…

Меня это заело, и я на обратном пути спрашиваю:

– Ярик, про что там бабки врали, когда ты подошёл?

– Да как раз про Баронов Парк! Напугал ты их. Решили, что мысли читать умеешь.

– И чего?

– Не верят в благоустройство, парк тронуть никто не посмеет. Лучше, говорят, не думать, что станется с бульдозером. Да и с шофёром. С любым, кто шляется у ворот.

Ага, так и знал, что про меня языками чесали! Видели, значит, с пансионкой рядом. Бабки есть бабки, что мёртвые, что живые.

Я хмыкаю:

– Проклятый парк? Валяй подробнее.

– А чего ты таким тоном?

– Каким?

Вполоборота кажется, что и Ярик посматривает с напрягом.

– Говорили про Барона, что его Межичи не отпустят. Самому дьяволу не отдадут. Кривились, да сплёвывали. Он закопан там.

– Почему?

– Мы в испорченный телефон играем. К деду пристань.

Я кивнул и отправился домой пасмурными, цикорием заросшими полями.

Дед без охоты:

– Барон виноват, что Агнешка не с нами. Что исчезла по мёртвой луне. Он думал, что улизнёт! Нету того. Возмездие будет ему, а покоя не будет. За девочку нашу, за Агнешку, во веки веков, тьфу. Никогда.

Так я узнал, что ещё совсем недавно Межичи были самыми простыми людьми, их дети ходили в школу из милости. В Баронский пансион, устроенный на его деньги. Соседний город получил школу для мальчиков, наш – для девочек. Там был наставником соотечественник Барона, здесь он сам преподавал. Девчонки по-разному относились: одна счастливая домой скачет, другая нога за ногу плетётся, третья в слезах... Если кто из людей и задавался вопросом, что там, в школе за порядки, то промеж собой. Хозяин отчёта ни перед кем не держал, ему молча кланялись.

Барон – щеголеватый иностранец, Межичи на хороший отрез ткани денег не имели. Но когда подросла их Агнешка, первая, единственная девочка в роду, ей пошли платье, чтобы как у всех. Купили ленты в косу, отпустили её учиться.

Межичи всегда так понимали о себе: что парни идут на промысел и в мастеровые, своими руками живут. А женщина – «радость для сердца, для ночной темноты, воскресного пирога и буднего хлеба». Пусть их девочка музыке выучится не хуже других, и романсы под гитару, и танцы эти городские тоже. Чтобы всё могла, не смотрела бы на чужой праздник со стороны. Она стоит этого – лучшая, первая на свете красавица.

Сколько Агнешка пробыла в пансионе? Год, меньше? Только с каждым днём она всё медленней шла домой, всё задумчивее становилась. Её спрашивают: «Учёба не заладилась?» Отворачивается, не говорит. А потом как снег на голову: оставила записку и удавилась.

Когда отец вынул дочь из петли в сарае, было непроглядно тёмное утро. Мужчины взяли факелы, ножи, топоры и пошли на Баронский дом, охватывая его широкой дугой.

Не нашлось, кому оборонять его, зато нашлось, кому присоединиться к Межичам.

Барон обхитрил всех.

Он выл как зверь. Он кричал проклятия с балкона, и пена летела изо рта. Он скалил зубы и смеялся как бешеный.

Под треск разносимой в щепки двери горело всё, что могло, без мародёрства. Но когда Межичи ворвались в башенную комнату, хозяин успел повеситься. Куски, оставшиеся от его тела, жгли двое суток, пепел и кости бросили в отхожую яму.

Барон ускользнул от них. Но Межичи знают, что он всё ещё там по мёртвой луне. Ходит и горит. День и ночь горит. Ограда для него, как факелы Межичей – сплошной стеной. Он горит, и они пылают. Барону век не уйти.

Так рассказал мне дед.

Призрак, про который говорила мать Рая – Агнешка. Хм… Отец в красках расписывал жуткое существование самоубийц по мёртвой луне. На призрак Танцующей Девочки совсем не похоже. Видимо, суицид суициду рознь.

Зато на призрак Барона ещё как похоже.

Во мне полыхнуло жаждой мести. Через века. Потому что я Межич. Время не при делах для таких, как мы.